Ретро

Поездка в колхоз. 1981-й
 

  - Тебя вызывают к начальнику цеха.
- С чего бы это?
- Не знаю, просил позвать…
  Пришел, спрашиваю: «Вызывали?»
- Да. Поедешь через две недели в колхоз.
- Омар Ахмедович, не могу я сейчас в колхоз – учеба в разгаре и жена в положении.  Летом – пожалуйста, а сейчас никак не могу.
- Тогда ищи, кто тебя сможет заменить.
  Пошел искать и нашел Юрку Дубровского. Договорились. Снова отправился к начальнику цеха: «Омар Ахмедович, вот, нашел. Дубровский за меня сейчас поедет, а я за него – летом съезжу».
  Ну, и слава богу. А летом-то чего ж не съездить, да немного денег заработать. А сейчас – совсем не с руки. И забыл я о поездке в колхоз. Думал, что до лета. Но вышло всё совсем по-другому. За день до отъезда у Юрки умер отец. И в колхоз Юрка, естественно, поехать не мог. Я и не волновался по этому поводу нимало, форс-мажор всё-таки. Но Омар Ахмедович думал совсем по-другому. И, по его словам, выпадала мне дальняя дорога, вместе с уже набранной для отправки группой. Поскольку изначально я был туда намечен. Все мои доводы о том, что это чрезвычайные обстоятельства, что Юрка заменил меня, что, в конце концов, и у меня могла случиться какая-нибудь беда, не возымели никакого действия. Ехать я отказывался наотрез, градус беседы неуклонно повышался и, наконец, прозвучало: «Не хочешь ехать – пиши по собственному желанию!»
  Тут же я выскочил из начальственного кабинета. Эх, молодость... Заявление было немедленно написано и принесено на подпись начальнику. Но не тут-то было.
- Хорошо, я подпишу. Но за те две недели, что ты будешь отрабатывать, будет тебе выговор, неполное служебное и, в конце, тридцать третья.
- …
- Ну что, поедешь?
  Тридцать третья статья КЗоТ РСФСР означала дикие трудности в последующем устройстве на работу. Конечно, претендовать на место, куда вообще никто не желает идти, я бы смог запросто, но туда не хотелось. И я согласился. Но заявления забирать не стал и заставил начальника подписать его.
  Вот так и началась моя поездка в колхоз, в начале октября 1981 года. Отправили  нас туда ранним утром на автобусе от работы и везли несколько часов. И привезли в колхоз то ли «Красная заря»,  то ли «Красное знамя», может в Зарайском, а может и в Ступинском районе. Сначала всех загнали в барак-общежитие, где мы разобрали койко-места в больших комнатах, человек на двенадцать каждая. Мальчики отдельно от девочек. Свои вещи мы побросали на выбранные пружинные кровати, заправленные солдатскими одеялами в полосочку, и сопровождающий повел нас на ферму, где оставил возле коровников, велев ждать прихода заведующей, которая распределит нас по работам.
  Ждать пришлось долго, многим это занятие наскучило, и Витька из подмосковного Солнцева, с которым я сидел вместе в автобусе и успел познакомиться, предложил: «А фигли тут выжидать? Пойдем хоть поглядим, чего тут вокруг». С Витькой на пару мы и ушли. Гуляли мы недолго, но этого времени пришедшей заведующей хватило, чтобы распределить всех, кроме нас, по работам. В основном - кормачами. Подходя, услышали: «А эти двое, где ещё шляются?»
- Да здесь мы!
- Я, что, вас ждать должна, что ли?
- Ну, мы Вас дольше ждали!
  Эта фраза и вовсе взбесила заведующую и она начала вдохновенно рассказывать нам о том, как отправит нас, не желающих работать, обратно, да ещё и письмо на работу пошлет. Выговорившись, она всё-таки решила дать нам работу и повела вглубь одного из коровников. Путь наш завершился возле глубокой ямы, полной грязной жидкости. Со дна ямы куда-то под потолок тянулась лента транспортера, выходя своим другим концом на улицу. Возле ямы стояли два ведра с веревками.
- Вот, берите и черпайте, а ведра выливайте на улицу. Вычерпать надо до дна, - С этими словами заведующая гордо удалилась.
  Я в те времена, отслужив в армии и отработав на овощных базах, субботниках, «картошках» и прочих «куда пошлют», никакой грязной неквалифицированной работы не боялся. Витька, как выяснилось,  тоже. И мы взялись за дело с энтузиазмом, да так, что справились с ним довольно быстро. Вскоре на дне ямы поблескивали остатки жидкости, и обнажился приводящий цепной механизм транспортера. С чувством выполненного долга мы выбрались из коровника и закурили. Заведующей на горизонте не наблюдалось и мы, конечно же, отправились осматривать недосмотренное в первую попытку.
Вернувшись, мы снова  были встречены словами: «Опять где-то шляетесь?  А кто за вас работать будет? Присылают  тут, черт знает, кого!
- Так мы всё же сделали!..
- Чего вы сделали-то? Не хотите работать - езжайте домой. Я ж вам уже сказала.
  Отправились внутрь коровника – яма, как рог изобилия, уже успела заполниться более чем на две трети. Возле ямы стоял слегка поддатый мужичок в заношенной телогрейке. Выяснилось, что он механик и должен был надеть соскочившую цепь на шестерню, которая теперь снова находилось под жидким содержимым ямы. Механик тоже начал нас бранить.
- Так вычерпали же мы её до дна. Сказали бы сразу для чего, так не ушли бы. Давайте мы её сейчас по новой вычерпаем. Тут делов-то – раз плюнуть.
  Но механик, с выражением глубокой решительности на лице уже засучил рукава и по локоть опустил руки в яму. Цепь была поставлена на место. Инцидент, вроде бы, был исчерпан.
- Ну, что же мне с вами делать, - задумчиво сказала заведующая. – Так, пошли со мной.
  Она привела нас на какой-то склад, где выдала нам по паре рваных брезентовых рукавиц, носилки, которые по виду вот-вот развалятся и каждому – вилы, с жуткими сучковатыми неошкуренными черенками. Мы с Витькой сложили всё барахло на носилки и поплелись за заведующей в тот же самый коровник. Заведующая подвела нас к началу уходившего вдаль прохода, по обе стороны которого были установлены кормовые ленточные транспортеры, на которые подавался корм для коров. Нижние части лент скребли по слежавшейся грязи, в которую были впечатаны пучки соломы и остатки кормов. Точно такая же плотная масса заполняла и проход между транспортерами.
- Вот. Берите и чистите. Я проверю приду.
- Чего чистить-то?- Проход чистите. Грязь в носилки складывайте и за коровник относите. Там трактор с прицепом стоит – в прицеп и бросайте.
  И ушла. А мы покурили и взялись за работу. Я сразу же схлопотал пару заноз через дырку в рукавице, Витька тоже тихо ругался. Солома, втоптанная в грязь, спаяла её в единую длинную ленту. Было очень неудобно отрывать куски – «лента» тянулась за поднимаемыми вилами длинным шлейфом. Так, помучавшись, мы отчистили кусок прохода, обнажив верх трапа – деревянной решетки. И сели покурить. И снова попали заведующей на глаза.
- Опять вы сидите и ничего не делаете!
- Как ничего? Вон – кусок отчистили, смотрите.
- Да это ж разве отчистили? Вы трап поднимите, да до низа всю грязь убирайте. А такими темпами вы до Нового года его чистить будете!
  Я удивился: «Так под трапом – тоже грязь? Я думал – это уже пол…». Как потом выяснилось, проход был забит грязью доверху, а пол его был ниже где-то на полметра! Немного подумав, я сказал заведующей: «Хозяйка, работы тут много. И грязной. Нафига нам за тридцатку тут убиваться, в грязи?»
- А если я вам заплачу? – сказала заведующая. – Сделаете? Сто рублей за проход.
- Заплатите, сделаем, - подключился Витька. – Только чтоб без обмана.
- Обмана не будет. Только уж тогда всё дочиста, под метёлку надо будет сделать.
- И это сделаем, - ответил я. – Вот только инструментом таким не работать, а калечиться.
- Ну, инструмент я вам выдам.
- И носилки другие, чтобы не разваливались в руках.
- Пойдемте.
  И мы снова пошли на склад, где нам были выданы по паре прорезиненных перчаток, новые вилы с абсолютно гладкими черенками и совершенно новые носилки. С этого момента мы начали работать, как следует. Уговорились, что пятьдесят минут работаем, потом десять минут – перекур. Тем более, что работать нам предстояло всего по шесть часов в день. Рано утром коров выгоняли в поле на три часа, потом, к обеду, загоняли обратно, и часов с двух дня снова выгоняли на три часа. При наличии коров в коровнике работы запрещались. Так что в первый день долго работать нам не довелось, хотя мышцы я за это время себе успел забить основательно. Вечером, вернувшись в барак, я просто улегся спать пораньше.
  Наше «особое» расписание не позволяло нам терять с утра драгоценные минуты в колхозной столовой, поэтому мы придумали другой вариант завтрака. Черный хлеб в столовой был бесплатен и посему навален горкой на подносах – подходи и бери, сколько тебе надо. А Витька уже успел познакомиться с тетками-доярками и те пообещали давать нам по утрам парного молока, только что надоенного в большие емкости. Так что утром мы забегали в столовую, хватали с подносов нарезанные куски черного хлеба и спешили в коровник. Доярки наливали нам молоко в большую воронку, мы затыкали пальцем трубку воронки и пили густое жирное молоко через край, закусывая черным хлебом. Замечательный был завтрак!
  А потом сразу же начинался тяжелый труд. «Бери больше, бросай дальше. Пока летит – отдыхай». Такой шутливый лозунг применялся к неквалифицированной работе, когда от неё нельзя было отвертеться.  И мы брали. Во второй же день работы вилы выворачивались из рук под тяжестью пластов земли, каждое усилие отдавалось болью в пока не привыкших мышцах. Хотелось сесть и посидеть. Но, «взялся за гуж…» - и мы честно пахали отмеренные пятьдесят минут и, блаженствуя, тянули сигареты в следующие десять. Во время перекуров от наших спин валил пар, смешиваясь с сигаретным дымом.
  К утренней молочной «диете» мы привыкли быстро, хотя в самый первый день непривычное «негородское» молоко поставило меня в несколько курьезное положение. После полутора часов работы живот прихватило так, что всё решали мгновения. И я мелкой рысью устремился к стоящему прямо в поле, метрах в ста от коровников, деревянному сооружению характерного вида. В нем было два отделения. Я подбежал и дернул на себя дверь, в предвкушении облегчения. В проеме двери мне открылся шикарный вид на поле и далекую опушку леса - задняя стена целиком лежала на земле. Впрочем, было уже не до стеснения. Вспомнился детский стих про то, как «хорошо в деревне летом». А именно строка: «выйдешь в поле, сядешь с..ть – далеко-о тебя видать».
  А, в общем, работа кипела. Тракторный прицеп заполнялся вынесенной нами грязью, вот только ходить с носилками, по мере того, как росла очищенная территория,  приходилось всё дальше. Чуть позже мы, хоть и не без небольшого скандала, нашли выход, позволивший нам облегчить наш труд. Когда пригоняли коров, мы с Витькой шли обедать в столовую, потом либо прогуливались по колхозу, либо шли отдохнуть в бараке. По возвращении, подождав немного, пока пастухи выгонят коров, мы продолжали наш труд.
  Где-то на третий день работы, когда мы очистили уже четверть длинного прохода, стали появляться крысы. Были они какие-то белесые и очень упитанные. И, ничего не боясь, бегали прямо у наших ног, занимаясь своими крысиными делами. И Витьке это быстро надоело.
- Иди сюда! Скорее! – крикнул он.
- Что случилось-то?
- Да я крысу пригвоздил, помоги добить.
  Я подошел и увидел у его ног крысу. Витька зубом вил пробил ей кожу на животе и держал её прижатой к полу. Крыса молча дергалась, пытаясь освободиться.
- Вилами ей в голову, - сказал Витька.
Я занес вилы, и тут крыса завизжала. Визг её был похож на плач маленького ребенка.
- Не могу, - сказал я и опустил вилы.- Эх, ты… На вот – держи её, - Витька протянул мне черенок своих вил и взял мои.Я отвернулся и вскоре, после короткого шлепка, визг оборвался. Крысу мы унесли и бросили за коровником. Больше ни одной крысы до самого конца работы мы в коровнике не видели.
  Прошел ещё день, и носилки стало далеко таскать. Тогда мы стали использовать транспортер для уборки навоза, охватывающий кольцом стойла. «Продукцию» он сбрасывал в ту же самую яму, которую мы старательно отчерпывали в первый же день. Транспортер отказал через полчаса, поскольку мы переусердствовали, бросая туда слишком большие куски. Двадцать минут мы ругались с тем самым механиком.
- Нельзя сбрасывать, поломается! – кричал он
- А нам таскать далеко!
- А мне по …
- Да мы ж для вас работаем, - возражали мы.
  Кое-как консенсус был найден – мы стали бросать туда грязь через раз. Но носилки пришлось таскать реже, и производительность нашего труда повысилась. И снова беда – тракторный прицеп переполнился. Работа наша встала. С трудом я нашел заведующую.
- У нас работа стоит, а ведь немного осталось-то, - сказал я.
- А что случилось?
- Да прицеп уже полон, через края валится. Вывезти бы его, а нам другой поставить.
- Да тракториста нет, - сказала заведующая
- Как нет?
- Да на свадьбе он загулял. Ладно, придумаем чего-нибудь.
  Через полчаса тракториста привезли на машине, под руки подвели к трактору и посадили в кабину. И трактор в сопровождении привезшей тракториста машины отчалил. Вернулся он вскоре, с пустым уже прицепом. Процесс повторился в обратном порядке – извлеченного из кабины тракториста дотащили до машины и увезли. Было видно, что на ногах он держаться не мог. А вот управлять трактором – пожалуйста. Работа наша продолжилась.
  Впрочем, не одной работой жили мы в колхозе. Разок сходили, посмотрели, как играют в футбол деревенские мальчишки, лет двенадцати-пятнадцати. Футбол не удивил, удивил мат стоявший над полем. Я такого даже в армии не слыхал. Вечерами в бараке играли в карты – в очко, в буру. Мы играли вчетвером – я, Витька, Николай и Алексей. Играли на деньги, но совсем по маленькой. Хотя, с каждым днем мы с Витькой проигрывали всё больше.
- А, знаешь, - сказал он как-то во время перекура. – Они мухлюют. Играют на один карман. А я видел  – ножками толкаются. Давай мы их с тобой объегорим.
- Можно, - согласился я. – Хотя я уже и не хочу с ними больше играть. Но проучить надо.
  Был разработан план наказания «шулеров» и разработана система простых знаков - так или по-другому сложенные в руке карты.  Вечером мы сели играть в буру. Немного проиграли, и тогда Витька сказал оговоренную фразу: «А вы, ребята, не на пару ли играете? Ногами толкаетесь. Давай-ка, Коля, местами поменяемся».
Коля немного поупирался, но тут подключился я.
- Николай, пересядь, а то и я поверю, что вы на пару играете.
Николай пересел, и тут, как в старом анекдоте «фишка нам поперла». Мы с Витькой выиграли приличную сумму и лишь в самом конце игры, как и было оговорено заранее, пару раз проиграли. Я ушел, забрав свой выигрыш, сказав, что мне надоело играть. А Витька – вот ведь азартный парень, остался и сыграл ещё несколько игр, умудрившись при этом ещё и выиграть. Выигранные деньги мы с ним поделили перед сном, в умывальной комнате.
  С этого дня я играть с Николаем и Алексеем перестал, хотя Витька и уговаривал на «ещё разок». Но я ушел в соседнюю комнату, к преферансистам. И в первый же день умудрился выиграть небольшую сумму. В игру эту я выучился играть за год до описываемых событий. Научил меня играть в преферанс мой школьный друг. А сам он научился на воинских сборах. Неплохие были сборы – обслуживали они средствами связи спортивные объекты Москвы во время Олимпиады-80. А в свободное время играли в казарме в преферанс – из казарм их выпускали редко. Так что игроком я был весьма посредственным. К тому же ещё и азартным. Что и дало себе знать уже во второй игре. Пара недоборов, мизер с «паровозом» в середине игры, и остальные просто перестали вообще как-либо рисковать – настолько велик был мой проигрыш. А я всё рвался вперед - рискуя без меры. И отыграл всё-таки пару рублей. Может быть, и пошло бы везение дальше, да вот игра уже закончилась. Единственным проигравшим был я, и проигрыш этот был не много, не мало, а ровно десять рублей – почти двухдневный мой заработок по основному месту работы.  
  Этим мои неприятности в тот вечер не ограничились. Я пошел за деньгами, той самой десяткой, которая была в первый день положена, как резервная, под матрас в бумажнике. А остальные деньги – на обеды, я таскал с собой в кармане рабочей куртки. И вот этой десятки я на месте не обнаружил. Бумажник был на месте, но – пуст. Я даже догадывался, кто украл эти деньги, но - «не пойман, не вор». Вернувшись к партнерам по игре, я рассказал о ситуации и попросил отсрочку долга до получения денег за работу в колхозе, которые нам должны были выдать в день отъезда. Отсрочка была получена. Но дорога за карточный стол мне была закрыта. Может, оно было к лучшему.
Вернувшись в комнату, я собрал всех соседей, и попросил вернуть деньги.
- Просто положите их на место, когда никого не будет.
Конечно же, обращение моё пропало попусту. Денег мне не вернули.
  Из других радостей была недолгая поездка в открытом кузове грузовой машины. Не помню, куда и зачем мы ездили. Но зато так захотелось попеть, что я не выдержал и затянул: «Окрасился месяц багрянцем…» Это, должно быть, было жуткое зрелище, потому что медведь, который наступил мне на ухо, весил, наверное, не меньше полутора тонн. Но душа пела – и песня рвалась из неё наружу.
  Так и шли недолгие дни работы. На пятый день мы закончили очистку первого прохода, подмели проход, выгнав оттуда воду, набежавшую из поилок, и отправились искать заведующую – сдавать выполненную работу. Когда же вернулись с ней, проход был снова полон воды – автопоилки преизрядно подтекали.
- Нет, так не пойдет, - сказала заведующая. – Я же говорила – под метелку.
- Да мы же так и сделали, да пока вас искали, вода и натекла.
- Вот сгоните воду, приду,  проверю.
- Хорошо, но только приходите минут через пятнадцать. А то мы тут до Нового года воду эту гонять будем.
  Через двадцать минут мы сдали работу и отправились искать старшего нашей группы, чтобы сходить с ним в контору и сделать расчет. Расчет был сделан на наших глазах и закрыли нам чуть больше пятидесяти рублей на брата. Выяснилось, что делали мы что угодно – грузили и кормили скот, участвовали в ремонте силосной ямы и делали много других работ. Только вот о настоящей нашей работе ни строчкой не упомянули. Зато мы заткнули рты скептикам, которые говорили, что мы получим не больше их, рублей по двадцать-двадцать пять. Вернувшись, мы сразу же взялись за следующий проход. Поскольку и мышцы накачались, и опыт появился, мы успели закончить его за три с половиной дня. И в последний день, день расчета мы просто отдыхали. А Витька ещё успел съездить куда-то на ночное дежурство, где попытался подразнить быка.
- У него кольцо в носу, от кольца – две цепи, прибитые к стене здоровенными костылями, - рассказывал Витька.
- Я ему ветку в нос пару раз сунул, так он, зараза, так на меня попер, что костыли наполовину из стены вылезли. Я сразу убежал и потом ближе, чем на двадцать метров, не подходил.
За это дежурство Витька заработал лишнюю пятерку.
А я получил сто двадцать рублей – на десять больше моего месячного оклада. Заведующая расщедрилась – ей понравилась наша работа.
- До вас за неё никто браться не хотел из командированных.
- А свои-то, почему не брались за эту работу? – спросил я.
- А своим нельзя столько платить, - прозвучало в ответ.
Ну и ладно. Деньги были получены, карточный долг я вернул и привез домой сотню рублей. И вопреки пословице «деньги не пахнут» - джинсы супруга выбросила, настолько они пропитались запахом коровника. А рабочая куртка почти месяц выветривалась на балконе.
  А с работы я всё же ушел. По возвращении Омар Ахмедович спросил меня: «Может, заберешь заявление?»
- Нет. Увольняйте, - ответил я, подумав про себя: «Не уйду сейчас – с шеи уже не слезут.»